Моав от юности пребывал в покое, как вино над своим осадком, что из сосуда в сосуд не переливали – так и Моав не ходил в плен. Так что вкус его, как и прежде, и запах не изменился.
Моав от юности пребывал в покое, и в плен его не уводили. Он – как вино над осадком, которое не переливали из сосуда в сосуд, так что вкус у него, как и прежде, и запах не изменился.
Моав от юности пребывал в покое, и в плен его не уводили. Он – как вино над осадком, которое не переливали из сосуда в сосуд, так что вкус у него, как и прежде, и запах не изменился.
Моав от юности пребывал в покое, и в плен его не уводили. Он – как вино над осадком, которое не переливали из сосуда в сосуд, так что вкус у него, как и прежде, и запах не изменился.
Моав не ведал несчастий, он отстаивался как вино, из чаши в чашу его не переливали, он плена не знал, поэтому и вкус в нём остался прежним, и запах его не изменился».
Моав от юности своей был в покое, сидел на дрожжах своих и не был переливаем из сосуда с сосуд, и в плен не ходил; оттого оставался в нем вкус его, и запах его не изменялся.